приобретаюсь как цветы
пренебрежительно наверно
чрезмерно - это очень скверно
бежать на зов своей мечты
идти по лезвию... летя
в ту пропасть, что тебе забава
цветок - столь хрупкая оправа
но для меня, не для тебя
о боже, правда - это зря
вот тут писать о сладком горе
и каплей быть в людском надзоре
не для тебя, но для меня
мне не смолчать тебя любя
я право не смогу прости же
и дождь стучит в чужие крыши
а я наверно жду дождя.
Джулия Коронелли

Была зима.
Алька неподвижно лежала на диване и смотрела в одну точку, «точкой» была люстра с тремя пыльными матовыми плафонами или вернее на крючок, который не виден за незатейливым керамическим колпачком, прикрывающим провода. «Можно снять люстру, взять верёвку…», – мысль о смерти неотступно преследовала Альку уже три месяца, после того как Он ушёл. Альку недавно выписали из больницы, где ей поставили диагноз: «Ступор в связи с общим нервным истощением», назначили успокоительные и антидепрессанты, от которых кружилась голова, тошнило и всё время хотелось спать. Только сон отступал, она вглядываясь в люстру, думала о том, как будет легко, если сделать шаг навстречу бездне, но не было сил встать, совсем не было.
Алькина Душа, сдавливая грудь, мучительно болела, ощутимо ноя, даже во сне, искусственном сне...
Ещё бы, ведь Он вымуштровал, вернее, приучил её Душу, дал надежду и веру в незыблемое счастье и нерушимый покой? Все восемь лет она шла за ним как Павка Корчагин за «Светлым будущим», интуитивно чувствуя, что обманывается, но каждый раз после очередной ссоры гнала нелепую мысль, окунаясь в его виденье мира полностью, до донышка, до последней капли крови. Его проблемы стали её смыслом жизни.
Ради его «Я» она переехала в малюсенькую квартирку в «спальном районе» – забыла мать и друзей, оставила интересную перспективную работу. Ведь он так завидовал её успеху, неиссякаемому общению и любви окружающих. Она устроила его на хорошую должность и, плюнув на свою карьеру, научилась сидеть в четырёх стенах с её неуёмным темпераментом, варить борщи и вышивать крестиком. «Любовь ли это?», - думала она каждый раз, стараясь из-за всех сил угодить мужу, когда он приходил недовольный отменённой сделкой, срывая на ней злость, выливал борщ в унитаз, потому как, картофель или свекла были нарезаны не таким ломтиками, а крестики – не того цвета. Алька утешала его, давая рекомендации по работе, успокаивая себя – вышивала нолики, и выслушивала что она-то, конечно же умнее, ха- ха… а он – дурак… Но почему-то он всё же, прислушивался к её советам и заключал выгодные контракты.
Потом она стала ощущать дрожь в Душе. Альку трясло как перед экзаменом, когда он звонил и говорил, что будет через пол часа, но, переборов себя, она бежала разогревать ужин и ждать очередного недовольного взгляда.
Когда надо было уехать в свой район, в свой дом, чтобы ухаживать за матерью умирающей от рака, он заявил, что устал. И не переехал. Она моталась к нему на другой конец города, чтобы накормить, сделать уборку… и обратно, чтобы провести бессонную ночь под стоны матери, а днём делать ей уколы морфия. После смерти мамы, в Алькиной Душе будто что-то надломилось… Потом, оказалось, что Аля беременна, она обрадовалась – они так ждали девочку! Молоденький женский голос подозвал Андрея: «Делай что хочешь, отстань от меня». В трубке раздались короткие гудки. Он предал её второй и последний раз.
Витька, друг детства, отвез ее в «склиф», где проконсультировали и сказали, раз она пьет такие таблетки, ребенок может родиться умственно отсталым, и она согласилась сделать специальный укол, после которого на следующий день случился выкидыш…
А потом, потом она шагнула в окно к манящей бездне, она точно помнила, что шагнула…
Сталинские дома отличаются от современных тем, что на лестничной площадке есть окна, с широкими подоконниками, на своем этаже Алька часто сидела и смотрела вниз, (на площадке чувствуешь себя не так одиноко как в огромной пустой квартире). Алька знала, что шагнула, но Витька рассказал ей уже в «кремлевской» психушке, куда устроил, что поймал – буквально за шкирку как котёнка, вытащил – а жаль. Беспомощная, лёжа уже в своей квартирке, она во всём винила Любовь?

Наступила весна.
Алька чуть-чуть ожила и, решив для себя: «Клин клином вышибают!» – нашла в Интернете подходящий сайт знакомств, кинула туда «дурацкую» анкету, выбрав самую красивую фотографию, где она, зеленоглазая и рыжеволосая, в открытом вечернем платье смеётся, откинув чуть назад кудрявую голову, – давно это было… Когда?...И почти через минуту уснула, а проснувшись забыла об анкете и снова уставилась на люстру.
Приблизительно через месяц она получила первое «электронное письмо», а вскоре посыпалась куча выгодных и не выгодных предложений со всех стран мира. На письма Алька не отвечала, бегло прочитывая, нажимала на кнопочку «удалить».

Пришло лето.
Алька то спала, то по трое суток не могла сомкнуть глаз и почти ничего не ела. Главным и основным занятием было разглядывание люстры… Иногда она всё же проверяла почту, видимо Душа немного отогрелась в душной квартирке, но ещё сильно ныла как старая рана…
На улице был воздух! Алька удивилась, что никогда раньше не замечала, есть он или нет. Впервые за долгие месяцы она прошлась вокруг дома и обессиленная плюхнулась на лавочку. Она поняла, что разучилась улыбаться и, не отвечая на приветствия соседей – просто кивала головой. Ещё поняла, что не может радоваться зелёным листьям на деревьях, цветам, играющим в песочнице детям, тёплым солнечным лучам. Мир выглядел как старые выцветшие кадры диафильма. Он не сиял, как прежде, существовал отдельно от её жизни, как фон.
Удивительно, но поток писем не прекращался – много на земле одиноких людей? Однажды Альке понравился на фотографии белобрысый парень с голубыми глазами, мускулистый, хорошо одетый. Алька набралась храбрости и позвонила по указанному в письме мобильному телефону:
- Алло, будьте добры Николая.
- Слушаю.
- Здрасьте, это Алевтина.
- А-а, вспомнил, я писал вам. Вы свободны сегодня? Давайте встретимся!
- Да, – сразу согласилась она – я буду вас ждать около моего подъезда в семь вечера.
- Хорошо, запишите номер моего «BMW».
Алька увидела «ВМW» и, проверив номер, подошла к машине.
Молодой человек вылез, галантно распахнул дверцу, предлагая сесть в автомобиль. Аля насторожилась, съежилась, но, вспомнив про – «клин клином», – покорно села на переднее сиденье.
- А давайте поедем ко мне, – хитро сощурившись, предложил Николай. – Сейчас тортик купим и вина, – какое вы предпочитаете?
- Мне всё равно.
- Тогда подождите – я сбегаю, – рассмеялся он и поспешил в магазин.
Алька подумала: «Можно прямо сейчас же выйти из машины и удрать домой. Ясно же, чего этот «милый Коля» от меня ждёт». Но, представив свою квартиру, тени от люстры на белом потолке, осталась.
Они ели торт, запивая красным дорогим вином. Точнее Коля ел торт, а Алька пила вино из граненого стакана, рассматривая кухоньку: непонятного цвета обои, годов шестидесятых с жёлтыми разводами, обшарпанная мебель, газовая плита с двумя недостающими конфорками. Пахло сыростью, хотя на улице была жара. В квартире, явно, не живут или бывают, но редко.
- Я выйду на балкон, - сказала Аля – душно!
Николай, дожёвывая торт, поплёлся за ней. Посреди комнаты стояла не застеленная постель со свежим бельём. Рядом на тумбочке светил синим экраном дорогой ноутбук, остальная мебель была такой же старой и облезлой, как и на кухне. Она вышла на балкон, вдохнула побольше воздуха и хотела закричать. Но, вместо этого плотно сжала губы. Возвращаясь, случайно взглянула на подоконник, разглядела спрятанные за полинявшими шторами хаотично разбросанные и стоящие в стаканах тонкие церковные свечи, наполовину оплавившиеся, слипшиеся друг с другом от нагретого солнечными лучами стекла.
«Маньяк! – За каждую дуру отмаливается. Так мне и надо…», - испугавшись всерьез, подтвердила неприятным зрелищем свои мысли Алька. Николай сидел спиной к Але и что-то печатал. «Можно двинуть ему по башке вот этой латунной вазой и убежать». Можно. Но вместо этого она громко спросила:
- Что ты там делаешь?!
- Письма пишу, – серьёзно ответил Николай.
Алевтина присела на скрипучий стул и стала ждать. Ждать чего? Чуда? Может всё это ей кажется, а Николай хороший и порядочный человек?
- Чего сидишь? Иди в ванную – мойся, – крикнул он и швырнул ей на колени огромное махровое полотенце.
И тут Алька не выдержала:
- Иди сам мойся! Не боюсь тебя! Ну, убей меня, убей! – с отчаянием закричала она.
Николай удивлённо посмотрел на тоненькую хрупкую девушку с огромными серыми кругами под горящими глазами, полными слёз и ненависти.
-Чего ты так смотришь? Гордая, да?! – рассмеялся, показывая белоснежные зубы, встал во весь свой огромный рост, упёрся рукой о дверной косяк.
Ненавижу! – вскричала Аля и сжала кулачки так, что длинные ногти впились в ладони. – Это вы все, вы… - недоговорив вдруг, твёрдо и спокойно спросила:
- Что у тебя случилось? Что?
-Тебе рассказать, хочешь знать правду?! Все вы одинаковые, все! Я оставил Ей свою квартиру, и все что у меня было, только из-за дочери, у меня дочка маленькая, два годика всего, а она не дает с ней встречаться. Я буду-у-у жить где попало, жрать как попало, трахать вас и звонить ей! Специально снял эту дыру-у-у! Понимаешь? Да куда тебе, ты тоже – сука! – он брезгливо скривился.
«Красивый, сильный мужик вопил, выл, что жена его – глупая кукла, на которую он угрохал кучу «бабок», молодость и веру в Любовь? – думала
Алька слушая исповедь, уже не страшась и чувствуя, что СИЛЬНЕЕ его, – «не может быть?!»
-Я звоню и рассказываю о каждой новой бабе, пусть знает, пусть!...
- Да, пусть знает, – спокойно сказала Аля глядя в его глаза,– Я тоже сука, слышишь?
- Ах, так?! – тогда катись в душ, и чтоб вышла от туда голая и в сапожках, поняла?!
- Мне всё равно... Если тебе будет от этого легче.
- Господи, да что ж это такое ты что, проститутка? – мне не нужна б…
-Нет, я – сука, ты же сам знаешь, это же видно по мне, видно? – спросила Аля.
– На колени встанешь и поползешь, – прорычал он, вытаскивая ремень из брюк, я тебя отхлестаю!
- Куда ползти? Мне все равно, только бы тебе было хорошо...
– Что ты мне голову морочишь?! Можешь проваливать! Убирайся! Уйдешь же ты, наконец, – вдруг, жалобно простонал он, сел на постель, обхватив голову руками.
Не уйду! – крикнула Алька схватила полотенце и бросилась в ванную – там было мерзко. Мерзко как на душе: шторки не было, коврика тоже – холодный пол из отбитого по краям рыже-белого кафеля, тёмно-зелёные заплесневелые стены. Она заперла дверь на щеколду, прижалась к ней всем телом, сползла на пол, закрыла лицо руками и заплакала, впервые за все это время – «время черной полосы» в её жизни, которая была пропастью до сегодняшнего дня. «Клин клином?!» – подумала Аля стягивая с себя платье. Она положила одежду на бачок унитаза и, стараясь не касаться телом холодных краёв чужой ванны, быстро ополоснулась под тёплым душем, не вытираясь, прижимая к груди свои вещи, вошла в комнату. Николай так и сидел на постели и не было в нем уже того азарта, он как-то весь сжался, будто ему было холодно в этот летний жаркий день.
- Чего расселся! Раздевайся, скомандовала она!
- Все вы суки, – упрямо прошептал Николай.
- Презерватив на тумбочке! Давай надевай! А то ишь, все у него суки!
Он расстегнул брюки и навалился на Альку.
-Но тебе же нравиться! Нравится?
-Я ненавижу тебя, – прошептала она…

Он довёз Альку до подъезда. Всю дорогу они молчали. Лишь когда подъехали к дому, Алька заревела и уткнулась в его крепкое плечо.
- Почему! Ну почему? – всхлипывая, повторяла она, вглядываясь в его голубые глаза полные слёз.
Почему? – повторил он и погладил по волосам, – можно я тебе позвоню?
- Нет, мы никогда больше не встретимся!
- Береги себя. Не знакомься по Интернету, там одни подонки как я. – Прости.

На следующий день Алевтина поехала в магазин «Свет» и купила новую голубую люстру с десятью плафончиками в виде лепестков тюльпана. Попросила Витьку срочно повесить и, когда он, наконец, снял старую, залезла на стремянку и дотронулась пальцем до крючка – он оказался, черным маленьким, действительно прочным, но неудобным – веревка соскользнула бы... «Зря я столько думала о смерти, Андрей! Зря!» – тихо прошептала Алька!
04-10.03.06